"С Летовым мы поладили. Он тогда часто приезжал в Москву, может потому мы и сумели спеться тогда, что он долгое время находился под нашим влиянием. Несколько раз за лето мы с Дугиным взяли Летова с собой к Баркашову. Заносчивый, как и Дугин, Баркашов взялся было учить Летова как одеваться и предложил ему подстричься, но встретил достойный отпор. "Я одеваюсь бедно, так же ,как мои "фанаты" — твердо заявил Летов и при этом его лохмы упали ему на очки. "Мои фанаты не могут позволить купить себе импортные кроссовки, поэтому я ношу кеды, а коротко стричься я не хочу, я — punk, коротко стричься надо в армии." Пришел сын Баркашова, похожий на сына Жириновского и на сына критика Володи Бондаренко одновременно, и благоговейно попросил у Летова автограф. Егор победоносно сверкнул очками, а Баркашов крепко задумался.
Надо отдать должное Летову, политическая позиция у него все-таки всегда была. Он настаивал на том, чтобы в идеологии Национал-Большевизма было побольше "красного" и русского, но поменьше национализма. Такую позицию не назовёшь рафинированной, но в ней есть определенность".
(Э. Лимонов "Моя политическая биография")
"Он убегает. Да, он бережет все свои бесчисленные записи, с удовольствием слушает их, но почти никогда не вздыхает по временам "боевой юности". Он убегает. Убегает от застывших схем, аналитических описаний, подобных этому, отыгранных игр, сброшенных масок. И "антисоветчина" и "коммунизм" — такие же игры, как футбол или "казаки-разбойники", не хуже и не лучше прочих. Все вокруг — игрушки: бумажные самолетики, целлофановые шарики и пластилиновые котята, политические лозунги, рок-концерты, философские системы — все. Но сам игрок обязан быть ЖИВЫМ, НАСТОЯЩИМ и ЧЕСТНЫМ в момент игры. "К своим игрушкам я никогда цинично не относился", говорит Летов.
И панки, и диссиденты, и "лимоновцы", и "коммунисты" могут не сомневаться в его искренности. Это всегда один и тот же "бунтующий человек", поющий гимн свободе — не той, которая с застывшим лицом держит такой же застывший факел, а той, которая есть животрепещущее пламя, не дающее косному миру скатиться в пучину энтропии — тепловой смерти. Свобода — не "жги-гуляй", не богиня, и уж тем более не Бог, это — принцип, метод действия, развитие, НАСТОЯЩАЯ жизнь — прекрасная и безграничная. Она — в вечном убегании, постоянном "Прощевайте!", отрицании отрицания. Попробуй поймать человека, который то ратует за "коллективное спасение", то — за индивидуальное, Ленин у него то "хороший вождь", то "танк, которым нас давят", то опять "такой молодой"… "
(С. Курий)
