Правда о смерти СЭРа:отсюда:
http://vk.com/note43647388_96761602 августа 2003 года, в субботу, не стало Сергея Щелкановцева, Сэра. Это страшно.
Сейчас, когда уже прошло столько времени с этой жуткой даты, я попытаюсь восстановить события.
Все произошло настолько неожиданно, что я до сих пор не могу поверить в то, что его уже нет.
Недели за две до этого трагического события он пожаловался мне, что у него болит задница. В смысле проктологии. «Ничего, — говорил он мне с улыбкой, — у нас есть свой в доску доктор Проценко, проктолог, в кабинете которого мы снимали пару сюжетов для программы «Батуалло», и которому я вполне могу доверить посмотреть, что у меня там не так». Само собой, после первого осмотра, когда он поставил Сережке диагноз, что у него небольшая трещина прямой кишки, он получил от меня порцию подколок типа, что он уже не девственник и тому подобного. Мы вместе поржали, а потом я сказал, чтоб он не игрался с этим, а выполнял все предписания и засовывал в себя все, что ему прописал доктор. Сергей со вздохом ответил, что никуда не денется. Положение несколько усложнялось тем, что Сережины родители уехали отдыхать на море, и денег на закупку лекарств у него было в обрез. Тем не менее, он купил все необходимое и усердно принялся за лечение. Я регулярно справлялся по телефону о его здоровье, не надо ли чего, но он говорил, что все в порядке и он лечится по предписаниям Проценко.
Через несколько дней нас собрал Валера Махов в клубе «Чемпион» и попросил помочь с концертом Саши Чернецкого, который должен был состояться 3 августа. Я забрал кряхтящего Сэра из дома, и он с трудом уселся на заднем сиденье моей машины, жалуясь, что «жопа все равно что-то сильно побаливает» и что он дней пять практически ничего не ел. Я ответил, что нет худа без добра, и немного голодания однозначно пойдет ему на пользу. Тем не менее, он всю дорогу развлекал меня анекдотами о проктологах. В «Чемпионе» мы пообщались, разбросали кто чем будет заниматься и пообещали Валере, что концерт Саши пройдет на должном уровне. Сэр отказался от предложенного коньяка, сославшись, что плохо себя чувствует, и лишь слегка пригубил очень вкусное крымское вино.
В четверг он позвонил мне и попросил, чтобы я отвез его к Проценко. Я обнаружил его дома в подавленном состоянии, хотя он всячески пытался скрыть это. На мои вопросы он отвечал, что задница болит по-прежнему, кровит, и поэтому он попросился на прием к врачу. Мы съездили к Проценко, и Сережка вышел от него через полчаса розовым и веселым. «Слава Богу, воспаление прошло, все в порядке и дело идет на поправку. Проценко сказал, что скоро и кровить перестанет. Зато теперь нужно засовывать в жопу печеный лук. Класс!» Само собой, тоже пошутили-посмеялись по этому поводу, и я отвез его домой. Вечером он позвонил мне и сообщил, что завтра собирается на работу. Я стал его отговаривать, но он сказал, что ему там нужно все доделать, и утром в пятницу таки отправился в «Арт-мозаику».
А около одиннадцати вечера Сэр позвонил мне и пожаловался, что у него поднялась температура, начались гнойные выделения и чувствует он себя отвратно. Проценко, которому он позвонил, сказал, чтобы он немедленно с утра вызывал «скорую» и ложился в больницу на операцию.
В субботу в 10-00 Сергей позвонил мне и сообщил, что лежит во 2-й горбольнице в проктологическом отделении в палате №2 на третьем этаже. Сказал, что через час его будут оперировать, успокоил, что ничего сложного и опасного нет, и попросил, чтобы я утром в воскресенье привез ему новую телефонную карточку и дал телеграмму родителям, что он в больнице. Без проблем! Он дал мне телефоны студии «М-Арт», попросил проконтролировать доставку аппаратуры для концерта Чернецкого и передал Сашке огромный привет. Я пообещал, что буду завтра и все сделаю, как надо.
Вечером мне позвонил Саша Букреев узнать, что там с Сэром. Я рассказал, и он предложил завтра поехать к нему вместе.
В воскресенье утром мы купили все необходимое — карточку, его любимый вишневый сок, минеральную воду без газа — и отправились в больницу. Пройдя на третий этаж, мы вошли в палату и обнаружили, что Сергея там нет. На его кровати лежал голый матрац, рядом стояли два пакета с вещами. Где-то внутри меня шевельнулось смутное предчувствие чего-то неладного. (Тут еще накануне ночью меня ни с того ни с сего подкинуло в полпятого утра, и я минут сорок не мог уснуть, ворочаясь с боку на бок). На наш вопрос двое мужиков, Сережины соседи по палате, ответили, что его вчера прооперировали, он отошел от наркоза, а потом ему стало плохо, он потерял сознание, посинел и у него начались судорожные сокращения мышц. Мужики испугались, вызвали дежурного врача и Сергея спешно увезли в реанимацию. Мы быстро спустились на этаж ниже в реанимационное отделение. И тут как раз перед нами какой-то несчастной женщине сообщили, что у нее умерла пятнадцатилетняя дочь. Боже, что тут началось! Она кричала, падала в обморок, снова кричала, куда-то пыталась звонить по мобилке… Меня уже колотила мелкая дрожь, а сердце готово было выскочить из груди: я чувствовал, что все это не просто так. В течение двадцати минут мы пытались поймать хоть кого-то из работников реанимации, но все попытки узнать о судьбе Сэра были безрезультатны. Наконец, какая-то медсестра, пойманная нами за рукав, сказала, что постарается нам помочь. И исчезла. Другая сказала, что такой к ним вообще не поступал. Я уже начал терять терпение, но Сашка сказал, что сходит сейчас в проктологию и точно узнает, где же его искать. Я остался один, и тут мимо прошел мужик в белом халате. Я спросил его, не имеет ли он отношения к реанимации, на что он ответил, что только что сменился отсюда с ночной смены. «Может, вы знаете, что там с Сергеем Щелкановцевым, таким большим парнем?» «А-а… Так он умер сегодня ночью», — запросто ответил мне мужик, продолжая движение. Я остолбенел. «А ну стойте! Что вы сказали?! Как умер, от чего? Ведь у него была простая проктологическая операция!» «Ну, мне так сказали…» «Кто сказал?! Немедленно приведите его сюда!» Через минуту вышел еле ворочающий языком полупьяный дежурный… врач… если можно так выразиться, который проблеял, что это правда, и Сережа действительно умер сегодня в четыре часа утра от тромбоэмболии (закупорки сосуда тромбом). У меня подкосились ноги. Тут появился Сашка, и я ошарашил его жутким известием. Что творилось с нами описать словами невозможно — на Саше не было лица, а у меня бешено колотилось сердце и всего меня трусило. Мозг неотступно сверлила мысль: где искать родителей, как им сообщить о случившемся?.. И вообще, что теперь делать и куда бежать в первую очередь?
Мы помчались наверх, в палату. Там еще раз подробно расспросили мужиков о случившемся, повергнув их в шок известием о смерти Сергея, но ничего нового не узнали. Медсестры помогли собрать нам Сережкины вещи и посоветовали отправиться в паталого-анатомическое отделение, узнать результаты вскрытия и вообще — «теперь вам туда». Мы, как сомнамбулы, поперлись искать это отделение, нашли, но его там еще не было. Сказали, что его скоро привезут, но раньше завтрашнего дня вскрытия не будет.
Мы с Сашкой поехали по домам. Мыслей о том, где искать родителей, было немного. Мы знали, что они должны приехать только через неделю. Понятно, что никто без них хоронить Сэра не будет, но в морге нам сказали, что больше четырех-пяти дней его держать здесь нежелательно. Я надеялся, что в понедельник нам удастся найти кого-нибудь в институте искусств, где работает его мама, кто хоть примерно знает, куда они поехали отдыхать.
Я кинулся звонить по всем телефонам, сообщая нашим общим знакомым о страшной трагедии. И вдруг через какое-то время меня осенило: Сэр-то просил меня дать родным телеграмму, значит, у него наверняка где-то есть их адрес. А вдруг он приготовил его для меня? Я позвонил Саше Букрееву и попросил внимательно осмотреть Сережкины вещи. Так и есть: скоро он мне перезвонил и сказал, что нашел бумажку с подробным адресом! Боже, ты есть на свете! Через полчаса Саша отправил маме с папой телеграмму: «Феликс Карлович! Срочно позвоните Игорю домой»: мы все же не решились сообщить родным о смерти сына телеграммой, уж лучше пусть я сам скажу им об этом. Только вот какие найти слова?.. Я полдня ломал себе голову, но потом решил, что это нужно сделать сразу, без всяких там «в тяжелом состоянии в больнице». Правда, нам сказали, что «молния» все равно дойдет до них не раньше завтрашнего утра — выходные. Совок, твою мать! Но делать нечего, и мы стали с нетерпением ждать завтрашнего дня.
Сашка Чернецкий не видел Сэра два года. Они начинали играть вместе много лет назад, были очень дружны, и Саша, узнав в субботу, что Сэр в больнице, позвонил мне и попросился поехать в воскресенье утром с нами. Но его отговорили — все-таки вечером концерт, нужно подготовиться — и он сказал, что обязательно поедет к нему в понедельник. Что с ним творилось, когда он узнал, что Сереги не стало! Мы предложили ему отменить концерт, но он твердо сказал, что будет петь в память о нем.
К концу дня у меня уже голова шла кругом от бесконечных звонков, не спадающего нервного напряжения и беспокойства. В 20-00 я пошел в клуб «Чемпион». Практически никто из собравшихся на концерт не знал о случившемся несчастье, и поэтому выступивший перед народом Сергей Александрович Коротков сообщил это печальное известие. Зал почил Сережину память вставанием и минутой молчания. Саша все свои песни посвятил его памяти и отыграл просто великолепно. А я… Я попытался было хоть немного снять не отпускающую меня боль и выпил залпом два бокала коньяка — куда там… Вода водой.
Утром, несмотря на то, что концерт завершился в четвертом часу ночи, я с шести утра стал ждать звонка от Сережиных родных. Беспрерывно звонили друзья, спрашивая, знают ли уже родители и когда состоятся похороны. Но звонка от родителей не было ни в 9, ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов… Неужели они уехали куда-нибудь? Может, это был неправильный адрес? Или еще черт его знает что?! И тут мне позвонил наш с Сережкой давний приятель Вася Скидан. Узнав, что родные отдыхают под Феодосией, он сказал, что там же отдыхает и один из его друзей. Он может позвонить ему на трубу и попросить, чтобы он поехал в это самое село Береговое по указанному адресу и просто дал свою мобилу папе, чтоб он набрал меня. Это был отличный вариант, и я стал ждать.
Примерно в начале четвертого раздался звонок. «Игорек, что случилось?!» — это был голос Елены Михайловны, и мне нужно было все сказать именно ей... Я собрался с духом и произнес: «Немедленно приезжайте. Случилось большое несчастье: Сережки больше нет…» «Боже мой, Сережа умер!..» — услышал я сдавленный крик матери. Связь прервалась. Передо мной с бешеной скоростью проносились видения того, что может сейчас происходить с родными. Но все же я почувствовал, что с моих плеч словно свалился огромный камень. Я вдруг понял, каким непомерным грузом была для меня эта страшная миссия — сообщить родным о смерти сына. Однако я прекрасно понимал, что главные испытания еще впереди. Я обзвонил всех, сообщив, что родители уже все знают и завтра будут здесь.
Около шести вечера позвонили их знакомые из Феодосии и сообщили номер поезда, вагон и время прибытия — 4 утра. Мы втроем — я, Сергей Кривуля и Ира, жена школьного друга Сережи Вадика Гарбуза, встретили их на вокзале. Родители старались держаться, но это было явно из последних сил. «Как это случилось?» — были первые слова мамы Лены. Я рассказал, мама плакала и все задавала вопрос, на который ни у кого не было ответа: «Как теперь дальше жить без него?» Папа молчал всю дорогу, и мы больше всего за него беспокоились, потому что он был словно в каком-то ступоре. Когда мы приехали к ним домой, они попросили оставить их одних. Кстати, телеграмму они так и не получили…
А дальше… Дальше была мотанина всех и вся по организации похорон (Сергей хотел, чтобы его кремировали), панихиды и поминок. Андрей Капустин с Сергеем Кривулей договаривались с ДК Связи об организации у них в фойе панихиды, оформляли документы, нашли кафе для поминок. Саша Букреев мотался по аренде автобуса, охране, ездил в морг… Сергей Кондратьев с друзьями обеспечили аппаратуру для панихиды. Кто-то сидел с родными, кто-то ездил за цветами… «Я знала, что у моего сына много друзей, но не знала, что настолько много», — удивлялась мама Лена. Помогали все кто чем мог: передавали деньги, включали связи, предлагали любую возможную помощь.
В этот день нам на руки выдали свидетельство о смерти Сергея, где была точно указана ее причина: трансмуральный инфаркт передней стенки миокарда. Вот так. И случилось это не ночью в воскресенье, а в субботу, 2 августа в шесть часов вечера. Когда мы разговаривали с паталогоанатомом, проводившим вскрытие, он сказал, что непонятно, как он вообще жил с таким сердцем — он мог умереть в любую минуту. Но я точно знаю, что за пару месяцев до случившегося Сэр комплексно обследовался и потом шутил, что при найденных у него около двадцати разных болячках, кардиограмма показала, что сердце у него, как у ребенка... Ну что тут скажешь о наших врачах?.. Понятно и ясно, как день, что инфаркт был спровоцирован общим наркозом, под которым проводилась операция, никто в субботу не делал ни кардиограммы, ни пробы на анестезию. А ведь в прошлом году Сергей уже попадал в реанимацию, чуть не умерев от общего наркоза! Не может быть, чтобы он сознательно снова пошел на такой риск. Но эта тайна, похоже, так и останется покрытой мраком навечно…
6 августа, в среду, в 11 часов дня состоялась панихида и прощание с Сергеем «Сэром» Щелкановцевым в ДК Связи, что на ул. Скрыпника. Проститься с ним пришли самые разные люди. Среди множества печальных лиц можно было увидеть представителей трех поколений — его любили и уважали многие в нашем городе. Мятежный дух его витал где-то рядом, а тело, казалось, просто уснуло… Тихо играли блюзы его любимых групп, а огромная гора живых цветов на столе у гроба ежеминутно становилась все больше — людской поток не иссякал в течение трех часов.
В крематории в зале прощания у Сережиного гроба было сказано много хороших слов о его пламенной, но, увы, столь недолгой жизни. В свои 37 лет он был полон творческих планов — работал над разными масс медийными проектами, продолжал писать песни для группы «КПП», великолепно вел музыкальную рубрику и «Самописку» в «Арт-мозаике». Эх, Сережка…
Я не склонен верить в различного рода знаки свыше, но посудите сами. В воскресенье целый день лил дождь, и в «Чемпионе» на концерте Чернецкий сказал, что это Харьков плачет по Сэру. В крематории из десятка свечей у гроба семь наклонились и капали воском. «Смотрите, свечи плачут», — тихо сказал кто-то. Как только прощание было закончено и мы вышли из зала, сплошной стеной хлынул ливень, но когда мы доехали до поворота на аэропорт, оказалось, что там не упало ни капли… «Если и есть иной мир, — сказал Сергей Коротков на поминках, — то Сэр там наверняка в самом лучшем месте и среди лучших». И я тоже уверен в этом.
Прах Сергея Щелкановцева похоронен на 13-м городском кладбище. Пусть земля ему будет пухом.
Он ни минуты не жил без хохм и приколов, находя смешное даже в драматическом. Что бы он сказал по поводу своей смерти? Наверняка что-нибудь из этого: «Ну и что из того, что я умер? Зато теперь жопа не болит!» или «Ладно, хватит плакать. Давайте лучше накатим». А как вам это: город оСЭРотел? «Он жил как хотел, и как хотел умер, — сказал Саша Букреев. — Это самый большой его прикол, правда, не самый удачный…»
© Игорь Костромин, 2003
